Еще, пожалуй, несколько памятных вещей и фотографии... Много фотографий.
Они все разные. Черно-белые, выцветшие, яркие глянцевые цветные в альбомах, несколько гигабайтов на диске. Профессиональные, постановочные, любительские. Красивые и прикольные. Это память. Точнее, это иллюстрация к памяти, за каждой фотографией стоит история. Я помню каждую. Я могу часами разглядывать их и вспоминать.
Я никогда не любила ни фотографировать, ни фотографироваться. А Женька любила. Она вообще очень себя любила. Если на свой комп я ставила живописные пейзажи, то у Женьки всегда была фотография себя любимой. Я посмеивалась над ее нарциссизмом.
Фотографии без памяти - просто картинки. Мертвые куски прошлого. Стоп-кадры из длинного фильма под названием жизнь. Женькин фильм длился чуть больше сорока четырех лет. Но это был прекрасный фильм, насыщенный событиями, богатый сюжетными поворотами. Иногда трагичный, иногда смешной, иногда счастливый. И я хочу, чтобы об этой жизни помнили. В моем блоге скопилось достаточно историй про нее. Еще больше историй хранится у меня в памяти. Я не визуал, я воспринимаю и выражаюсь через тексты. А фотографии для меня просто иллюстрации, небольшие штрихи.
Чуть меньше года назад, когда ее фильм, к сожалению, оборвался, я создала папку и выгрузила туда все фотки с ней, которые у меня были. И часами зависала перед монитором, глядя на слайд-шоу. Вот мы шестнадцатилетние дурачимся перед стареньким фотоаппаратом...
вот наша поездка в Питер...
вот - Греция...
Это на кораблике, который везет нас в Венецию...
а на этой лодке мы плавали по какому-то озеру в Камбодже.
Декорации сменяются, я почти не обращаю на них внимания. Я смотрю в ее лицо. Смеющееся, улыбающее, злое, раздраженное, усталое, удивленное, счастливое. Я пытаюсь осознать, что ее больше нет. Не получается. Ну как это нет? Где-то же есть. Пусть не со мной, не рядом.
Увы, я так и не пришла к вере в Бога. У меня слишком рациональный и скептичный мозг. Он жестко осаживает меня - ее нет. Все, что ты сейчас видишь, сейчас лежит под землей в деревянном ящике. От этого хочется выть. Я смотрю фотографии. Я пишу про нее истории. Я оживляю ее в героинях моих книг. А еще я иногда с ней разговариваю. Наливаю себе вина, смотрю на стул, на котором она часто сидела, и рассказываю ей про то, как я живу без нее. Пока я это делаю, она жива.
Сегодня ей бы исполнилось 45 лет. Наверняка мы бы поехали на дачу, пили бы там ее любимое Киндзмараули, громко разговаривали, мы вообще всегда были очень громкими. Вечером нас бы выгнали на веранду, чтобы мы не мешали спать остальным, и мы бы, хихикая как подростки, сперли бы еще винишка, и сидели бы до утра в беседке, ведя бесконечные разговоры. Мы всегда были вместе, но никогда не было такого, чтоб нам не нашлось, о чем поговорить. Мы часто спорили, у нас были разные взгляды почти на все. И от этого было еще интереснее.
Но сегодня я впервые встречаю эту дату без нее. Сначала мы поедем на кладбище, там уже готов памятник. И кто мог подумать, что вот эта вот фотография, которую Женька так любила, что вставила в рамку и повесила на своей кухне, теперь будет увековечена на мраморе.
А потом мы поедем на дачу. И будем пить ее любимый Киндзмараули. И я точно знаю, что напьюсь, уйду ночью в нашу беседку и буду с ней разговаривать. А с экрана моего ноута на меня будут смотреть ее фотографии...
Journal information