С Наташкой мы подружились сразу, как только она в третьем классе перешла в нашу школу. Она была такой странной, совсем не похожей на нас, беззаботных московских девчонок. Толстая длинная русая коса, толстые уродливые очки и очень печальный взгляд. Я всегда тянулась ко всему необычному, а Наташа одним тем, что приехала из другого города, сразу же попадала под это определение.
В первую же нашу прогулку я поделилась с ней наболевшим. Как раз только что развелись мои родители, а в 80-е годы разводы не носили такой массовый характер, как сейчас. Мои переживания по этому поводу казались мне очень значимыми и исключительными. Наташка посмотрела на меня сквозь очки своими огромными серыми глазами и сказала: "А уменя умерла мама. Я живу с мачехой". Это звучало так ужасно, что я не сразу поверила в это. Какая-то нереальная сказочная история про Золушку. И еще эта дикая для меня в том возрасте мысль о смерти.
Наташкина мачеха, конечно, не была классической злодейкой. Она честно выплняла свои обязанности и искренне старалась заменить ей мать. Она была хорошей женщиной. Но она не была Наташкиной мамой.
Как-то, поругавшись со своей мамой из-за шапки (кто не ругался с мамой из-за шапки?), я жаловалась Наташке:
-Представляешь, она заставляет надевать вот этот кошмар!
И Наташка снова поразила меня в самое сердце:
- А мне бы так хотелось, чтобы мне мама (она называла мачеху мамой) запретила ходить без шапки или заставляла что-то надевать. Я сегодня спросила ее, какой шарф мне надеть. А она сказала, что ей все равно.
Ужасный смысл этой фразы я осознала значительно позже.
Моя постоянная ругань с мамой - это единственное, в чем Наташка меня не понимала. Во всем остальном мы были близки и похожи. Именно с ней я начала свои первые литературные опыты. Правда, мы не столько писали, сколько проговаривали сюжеты. У нас это называлось "придумыванием".
У нас была странная дружба. Мы сходились настолько, что начинали одинаково думать, а потом происходило что-то, и мы могли не общаться несколько месяцев. Я всегда была максималисткой, и когда мне начинало казаться, что степень близости между нами уменьшается, устраивала истерику и напрочь разрывала все отошения. Я очень тяжелый человек. Но потом мы снова сближались, потому что никто (даже Зимина) настолько не понимал меня. Это была детская дружба, очень искренняя, немного наивная, но очень глубокая.
Когда мы подросли, проявилась еще одна проблема. Наташа не была красавицей. Полноватая, в очках, серьезная и задумчивая. Мы с Зиминой и Танькой встречались с мальчиками, бегали на свиданки, делились впечатлениями о первых поцелуях, а Наташка всегда оставалась не у дел. К тому же, ее мачеха придерживалась очень консервативных взглядов на одежду. На Наташкину одежду. У нее никогда не было джинсов, а брюки и штаны ей шили в ателье, по фасону "прощай молодость". Добротно и скучно.
Даже парень, с которым она лишилась девственности, сначала бегал за мной, а потом, когда я его отшила, переспал с Наташкой, после чего снова попытался вернуться ко мне. Я сочувствовала Наташке, но не знала, чем ей помочь...
Мы все больше отдалялись друг от друга...
Мы уже заканчивали школу. У Зиминой был очередной роман. Парень пригласил ее в гости к другу, естественно, попросив привести с собой подругу. Я по каким-то причинам не смогла, Танька тоже, и Зимина взяла с собой Наташку. Другу оказалось 36 лет (Наташке было 17). Он был лысый, пузатый и разведенный. Его бывшая жена и две дочери (старшая из которых была наш младше всего на два года) жили в соседней комнате в коммуналке. Кавалер много пил, имел диплом повара и перебивался случайными заработками. От его вида лично меня тошнило. Наташа вышла за него замуж.
Она сразу же залетела. Мужу, его звали Саша, третий ребенок был совершенно не в тему, Наташины родители пришли в ужас. Ее уговорили на аборт.
Наташа сделала аборт, провалила экзамены в пед и устроилась работать нянечкой в детский сад. Жизнь Наташи в коммунальной квартире была похожа на ад. В комнате ее мужа не было даже мебели, кроме старого дивана и старой детской кроватки, в которую складывались вещи. Остальное забрала Сашина бывшая жена. Когда я приходила к ней в гости, я аккуратно присаживалась на краешек табуретки и отказывалась даже пить чай - тараканы нагло стадами шлялись по всему периметру средь бела дня, а рассказы о соседях поверали меня в шок. Вот один из них.
- Представляешь, какой-то козел насрал у нас в ванной, - рассказывала мне Наташа.
- Кто? - поражалась я.
- Не знаю, никто так и не признался. И поэтому никто и не убирал. Две недели...
- А как же вы мылись?
- Ну, я брызгала одеколоном платочек, и мылась, прикладывая его к носу А потом оно засохло...
Или еще, прекрасное:
- Наш сосед, сумасшедший дед, постоянно делает нам пакости. Ну, я и решила ему отомстить.
- Как?
- Я измазала говном ручку его двери в комнату....
Степень моего шока трудно описать, я потеряла дар речи, а когда его обрела, то спросила первое, что пришло мне в голову:
- Наташ, а говно ты где взяла?
- Да, кто-то в туалете не спустил....
И это говорил мне человек, сочинение которого по Тургеневу заняло первое место в районной олимпиаде. Которая обожала Мандельштама и Есенина. Та самая Наташка, с которой в литературной гимназии мы устраивали состязания на тему, кто дольше может читать наизусть поэтов серебряного века. Победила тогда я, но состязание длилось около трех часов, и победа далась мне нелегко.
После второго провала в педагогический иститут, Наташа оступила в педучилище и попыталась родить ребенка. Саша пил как сапожник, жилищные условия повергали в ужас, но Наташа уперлась. Аборт в 18 лет не прошел бесследно. У Наташи было три выкидыша подряд. Я навещала ее в больнице, после очередного выкидыша. Я видела ее глаза и ее отчаяние.
Тогда мне было сложно с ней общаться. Я была замужем, училась в инситуте. Вся моя жизнь состояла из бесконечной череды развлечений и сессий. Флирт с мальчиками, постоянные студенческие попойки, ночные клубы с Зиминой... Наташа мыла полы в детском саду и терпела вечно пьяного сороколетнего мужика, отвлекаясь только на разборки с соседями. Она выглядела бабой лет за тридцать. Усталой и очень несчастной.
Комунальная квартира, где она жила, находилась на Садовом кольце, на Зубовском бульваре, в трех шагах от метро "Парк культуры". Естественно, вскоре нашелся некий банк, возжелавший завладеть столь ценной недвижимостью. Эпопея длилась несколько лет, тот самый сумасшедший дед, котором Наташа мазала дерьмом дверь, никак не желал воспринимать реалии, и требовал себе коттедж в ближайшем Подмосковье. Банк, готовый предоставить жильцам квартиры в спальных районах, отчаянно боролся. Наконец, сделка века состоялась. Наташке с мужем выделили двушку в Ясенево.
Ровно восемнадцать лет назад мы с Зиминой, закончив занятия в институте, сели в ее "девятку" и задумались над дальнейшим продолжением вечера.
- А может быть, съездим к Наташке? - вдруг предложила Зимина.
С Наташкой мы не виделись более полугода. После переезда в Ясенево, Наташка замкнулась и стала общаться с нами очень скупо.
- Отчего ж не съездить? - согласилась я.
Дверь нам открыл Сашка.
- Девчонки! - заорал он с порога. - Молодцы, что приехали! У меня несколько часов назад сын родился!
- Какой сын? - охренела Зимина.
- А Наташка-то где? - тупо переспросила я.
- Наташка в роддоме. Она родила сына, точнее, ей сделали кесарево! У меня сын! Заходите! Я не пью, но у меня есть дивная настойка, давайте выпьем!
За бутылкой настойки ситуация прояснилась. Пила только я (Зимина за рулем, а Сашка зашился).
После переезда в Ясенево, Наташка снова залетела. Измученная постоянными выкидышами, она не стала обращаться к врачам, и хранила свою беременность в полнейшей тайне. Ото всех, включая своих родителей. Сашка взялся за ум, устроился на работу реставратором, зашился. Они обставили квартиру, накупили приданое ребенку и ждали его, как втрого пришествия Христа. Наташа уволилась с работы и сидела дома, ни с кем не общаясь.
- Надо же, - сказала я Зиминой, по пути домой. - Наконец-то у Наташки все хорошо! Сын, о котором она столько мечтала, Сашка непьющий, квартира своя.
Зимина довезла меня до дома. Я рассказала об этом мужу, и только мы с Максом успели порадоваться Наташкиному счастью, у меня зазвонил телефон.
- Жень, - услышала я растеряный Сашкин голос. - Мне только что позвонили из роддома. Наташа умерла...
Полная Наташа во время беременности прибавила в весе. Так как она не обращалась к врачам, у нее не было обменной карты (это в наше время был такой обязательный документ для беременных), и по скорой ее забрали в инфекционную больницу (для бомжей). Поскольку у нее было очень плохое зрение, Наташке сделали кесарево. Через несколько часов после операции у Наташки оторвался тромб. Она умерла, так и не увидев своего сына.
Никите сегодня исполняется 18 лет. Я не знаю, каково это, когда день твоего рождения одновременно является датой смерти матери. И не хочу знать. Я желаю ему счастья!
В день Наташиной смерти я поклялась, что когда-нибудь допишу наш роман, который мы задумали еще в школе. Я так и не исполнила этого обещания.
В том далеком феврале стоял мороз. И я помню Наташино лицо в гробу. Распухшее до неузноваемости. С тех пор я не могу посещать церкви. Если кто-то и был достоин счастья, то только она. И я не понимаю, почему, как только все наладилось в ее жизни, Бог призвал ее к себе. Не понимаю, и, наверное, никогда не пойму.
Я очень надеюсь, что сейчас ей очень хорошо. И я надеюсь, что она простила меня за все. И я напишу тот самый роман, кторый мы "придумывали" много лет.
Journal information