Итак, проддолжаем...
Пришла в сознание я, когда самолет шел на посадку из-за того, что у меня заложило уши. У меня вообще всегда на посадках закладывает уши. Но в тот раз ощущения усиливались совершенно диким и безбожным похмельем. Но даже это не могло помешать мне наслаждаться тем, что я вот-вот попаду в Грецию.
И хотя процесс высадки и размещения нас по автобусам был далек от идеала, по сравнению с ужасами аэропорта «Внуково», мы никаких неудобств не заметили. Несколько часов до Кастории из Салоников, вообще прошли незамеченными. Зимина дрыхла здоровым сном, а я пялилась в темные окна и самой внятной мыслью у меня была «Твою мать! Греция!».
В отель мы добрались глубокой ночью. Вот тут-то и состоялось счастливое воссоединение двух любящих сердец. Очень симпатичный мальчик-бармен вовсю улыбался Зиминой, а та таяла под обжигающими взглядами южного мачо.
Вообще-то, когда Зимина пытается устроить мое личное счастье посредством знакомства меня с друзьями своих кавалеров, это всегда катастрофа! Какие только экземпляры не являлись пред мои очи, один другого страшнее. Каждый был достоин занять свое место в кунсткамере. Так вот, тогда был единственный случай, когда это правило нарушилось.
- У него есть друг, тоже бармен! – пихнула меня в бок Зимина, насладившись первым моментом встречи.
- Ну, давай друга, - без особого энтузиазма ответила я.
Появление этого самого друга повергло меня в шок и на какое-то время лишило дара речи. Более всего он смахивал на статую Аполлона Бельведерского. Аполлон ожег меня черными очами, улыбнулся, показав белоснежные зубы, и я сразу же поняла, что Греция – лучшая страна в мире.
Женькиного бармена звали Костас, моего – Космос. Костя и Кузя, по-нашему. К тому моменту, как я отошла от шока и вновь обрела дар речи, выяснилось, что он (то есть, дар речи) мне абсолютно не поможет. Ибо ребята не знали ни слова по-русски, а мы, как это ни прискорбно, ни слов по-гречески. Английский, который я уже тогда знала очень прилично, помогал мало, ибо кроме меня никто языком Шекспира не владел. Ну, или владел, но очень плохо. Впрочем, романтика ночной Греции и некоторое количество употребленного в честь благополучного прибытия алкоголя помогло нам найти общий язык. Получасовая прелюдия в виде вялой беседы, и мы разошлись по нумерам. Как вы понимаете, Женька с Костасом последовала в комнату барменов, а мы с Космосом получили в полное владение наш номер с Зиминой.
Муж, работа, Россия – все это осталось в другой жизни, а я попала в сказку. Мальчик был прекрасен, секс был прекрасен, Греция была великолепна! Мозг мой, вероятно, тоже остался в другой жизни, вместе с мужем и родиной.
Немного смущало то, что разговоры наши были скудны и забавны, в силу языкового барьера. Чтобы вы понимали всю глубину проблемы, приведу вам один наш «разговор».
- I am double! – заявил мне мой новый возлюбленный, когда мы отдыхали от любовных утех.
«Двойной?» - мысленно перевела я, и уставилась на парня. В смысле, он может два раза? Или у него что-то раздваивается где-то? Или же он про раздвоение личности? В том смысле, что шизофреник? Пока я размышляла, в каком месте мой возлюбленный раздваивается, и не опасно ли раздвоение личности для окружающих, Космос решил пояснить.
- Double! – повторил он и ткнул себя рукой в грудь. На груди висела цепочка, со знаком зодиака.
- Близнец! – дошло до меня, и я выдохнула. Как-то не очень я люблю шизофреников. – Ты по гороскопу Близнец. Twins, то есть.
Короче, оставшиеся два дня пролетели в полной эйфории. Алкогольной и любовной. Где-то между сексуальными упражнениями и алкогольными излишествами Зимина даже умудрилась купить шубы. Отравляло эту сказку только одно. А именно то, что это была именно сказка, которая вот-вот собиралась закончится. Отъезд неумолимо приближался и повис над нами домокловым мечем.
- Я не хочу в Москву, - ныла я Зиминой, когда мы сидели в кафе на берегу дивного озера, наслаждаясь коктейлями и предвкушая новую потрясающую ночь с нашими барменами. – Я хочу остаться здесь! Навсегда!
Практичная Зимина думала.
- Может, попытаться договориться с гидом. Мы заплатим за гостиницу и останемся тут еще на несколько дней. Деньги у меня есть!
Сама эта фраза свидетельствовала о глубоком повреждении мозга Зиминой. Впрочем, даже я, далекая от всего низменного, понимала, что даже наличие денег Зиминой не спасет нас, ибо виза у нас была ровно на день прилета и отлета.
Последняя ночь с моим возлюбленным была пропитана грустью предстоящего расставания. Изъяснялись мы по-прежнему с трудом, но общий смысл был понятен.
- Fly away, - говорила я, старательно артикулируя и подкрепляя фразу жестами, изображающими полет в моем понимании. – Tomorrow, - добавляла я и вздыхала.
Космос тоже вздыхал, обнимал меня и лепетал что-то по-гречески.
- I don’t want to fly away, - развивала я свою мысль, пытаясь донести всю степень моего отчаяния до возлюбленного.
Возлюбленный понимающе смотрел на меня. В результате, он мне подарил свой крестик на кожаной веревочке в знак нашей вечной любви. А я, на манер Терминатора, пообещала ему, что скоро «I’ll be back».
Уезжали мы с утра. Зимина заявила, что ее сердце разбито окончательно, и смириться со злой судьбой ей поможет только немедленная анестезия, иначе она так не играет. Надо сказать, что в ресторане отеля стоял бочонок с местным легким вином, которое можно было наливать себе в бокальчики во время приема пищи. Степень разбитости сердца Зиминой не могла быть излечена такими мизерными дозами. И она раздобыла пластиковую бутыль огромного размера.
- Ты что? Это же запрещено! – пыталась вразумить я подругу.
- А кто меня остановит? – резонно спросила она.
Аргумент был железным. Остановить Зимину с разбитым сердцем не мог никто. Ну, может, и есть на свете такие отчаянные ребята, но в тот день в отеле их не было. Робкие попытки персонала пресечь это вопиющее нарушение Зимина останавливала таким взглядом, что все живое дохло в радиусе ста метров. Я прикрывала тылы, объясняя по-английски, что сопротивление бесполезно, Зимина все равно добудет себе живительного напитка, мы дико извиняемся, больше так делать не будем, но обстоятельства таковы, что мы просто вынуждены пойти на этот отчаянный шаг.
Впрочем, двухлитровой бутыли хватило минут на сорок. Меня развезло, и я, глотая слезы, рассказывала Зиминой о моей великой любви, Зимина же, судя по напряженному выражению лица, разрабатывала план побега. Когда кончилось вино, мы вскрыли сумку и достали подарочную коробку «Метаксы», которую Зимина везла в качестве сувенира своим родителям. Но так уж сложились звезды, что в ту поездку бутылки в качестве багажа и подарков у Зиминой долго не задерживались.
Наличие дозатора, как вы понимаете, нас не остановило. Наши соседи всю дорогу до аэропорта наблюдали за взметающейся вверх, на подобие пионерского горна, бутылью, правда вместо бодрящего марша юных ленинцев, звуковое сопровождение состояло из ругани Зиминой, когда она посредством потряхивания и покручивания, пыталась влить в себя содержимое емкости. С «Метаксой» мы с честью справились, еще раз доказав победу русской смекалки над капиталистическим мышлением.
В аэропорту Зимина все ж таки отловила гида и запытала того на предмет, кому и сколько надо доплатить, чтобы продлить наше пребывание в стране нашей мечты. Потом мы побегали немного в поисках посольства Греции или его представителей, собираясь объявить себя политическими мучениками пост-советской Россией попросить убежища. Потом нас изловили. Мы вырвались уже после регистрации, где нам ничего не оставалось, как опустошить дьюти-фри, закупив столько «Метаксы», сколько мы могли унести. Так как пьяным море по колено, свои способности носильщиков мы сильно переоценили, но мужественно терпели и кряхтя дотащили несколько совершенно неподъемных пакета до самолета.
Весь полет мы пили, жаловались на судьбу и донимали стюардесс вопросами о парашютах. Парашютов нам не выдали, угнать самолет, к счастью, почему-то нам не пришло в голову, так что долетели мы благополучно.
Горе наше было так велико, что прямо с аэропорта мы двинули ко мне домой, где продолжили надираться той самой «Метаксой» уже на глазах моего совершенно офанаревшего мужа. Впрочем, ему тоже перепало от даров греческих виноделов, и он не остался в обиде.
Знаете ли вы, как впадают в запой? Последующие несколько недель мы с Зиминой впали в натуральный запой. Каждый день к вечеру на мою работу звонила Зимина. Причем вопрос «Пить или не пить» не стоял. Как не стоял вопрос «Что пить». Единственный вопрос, который мы решали, звучал как «У тебя или у меня?». Запасы из дьюти-фри ушли стремительно. Мы переключились на «Метаксу» местного разлива, которую употребляли с прежним рвением, правда, каждый раз с видом знатоков утверждая, что это вот ни фига не «Метакса», а вот в Греции…
Основным лейтмотивом наших пьянок была та самая фраза Терминатора, о неотвратимости нашего возвращения. И мы вернулись.
И, как вы уже догадались, продолжение следует, потому что вторая наша поездка в Грецию превзошла первую по всем статьям.
А как у вас обстоят дела с романтическими историями?
Journal information