День рождения

Ну вот, остался последний рывок, и алкогольный марафон, посвященный празднованию моего дня рождения, можно считать состоявшимся.

Из хорошего – печень выжила, подарки получены, и я даже не сильно разорилась на многочисленных угощениях. Из плохого – печень хоть и выжила, но лучше уж точно не стала, и (ужас) я стала старше на один год, что в моем возрасте никаких положительных эмоций вызвать не может.

Впрочем, не будем о грустном, лучше о хорошем. Что там у меня в активе? Выжившая печень и подарки? Ну, печени, безусловно, респект, но, не говори «гоп», впереди еще один этап. А вот о подарках можно и поговорить.

В этом году я предпочла обойтись без сюрпризов и заказала подарки. С Зиминой вообще подарки лучше заказывать, ибо никогда не знаешь, что ей взбредет в голову. То есть, в те года, когда я на вопрос «Что тебе подарить, дорогая?» отвечала: «Да хрен его знает, сама подумай», я осюрпризивалась по полной программе. Чего стоит, к примеру, совершенно безумного размера книженция под названием «Выдающиеся исторические деятели России». Помимо размера, исключающего всякую надежду запихнуть этот продукт очумевших издателей в обычный книжный шкаф, книга еще отличалась богатым окладом, навевавшим ассоциации с молитвенником Ивана Грозного. Соответственно, весила она как небольшой слоненок. Подивившись на эту громадину, я раскрыла сей толмуд в надежде приобщиться к прекрасному и восполнить свои пробелы в родной истории. Увы, на великолепнейшей бумаге с потрясающими портретами, о каждом деятеле было написано буквально по паре предложений огромадным шрифтом, и почерпнуть из этих статей что-то новое даже не слишком продвинутому знатоку истории, вроде меня, было нечего.

В другой раз она заявилась ко мне с таинственным видом и очень красивой коробочкой, перевязанной ярким бантиком. Пока я, предвкушая сюрприз, разбиралась с забористой упаковкой, Зимина хитренько хихикала. Сюрприз удался. В коробке лежал кирпич. Обычный оранжевый кирпич, не слишком новый, явно уже бывший в употреблении. Зимина гордо рассказала мне, как перла его, найдя на улице, через весь двор, под изумленными взглядами прохожих. Пока я размышляла, какое применение мне его найти, и какой сакральный смысл вкладывала в этот кирпич моя лучшая подруга. А также дивилась ее смелости, я бы, например, одарив подругу этим чудом строительного производства, поостереглась бы находиться от этой подруги в радиусе полета кирпича, по крайней мере, пока он у нее в руках. Зимина, правда, с честью выдержала это испытание, оказалось, что под кирпичом есть еще слой упаковочной бумаги, в которую был запакован конверт с деньгами и поздравительной открыткой.

Но больше всего меня впечатлил подарок Зиминой несколько лет назад. Зимина со своим тогдашним мужчиной аккурат в мой день рождения отбыла на Гоа. И потому беды с этой стороны я не ждала. А потому, когда в семь утра раздался звонок в дверь, я не почуяла беды и радостно открыла дверь. За дверью стоял курьер с… Первое, что мне пришло на ум, это то, что он ошибся адресом, ибо даже очень странное чувство юмора кого-то из моих друзей все-таки не позволит прислать мне в день рождения похоронный венок. Я замерла на пороге с таким видом, будто ко мне явился недавно опочивший родственник, в саване и белых тапочках.

- Евгения? – спросил курьер.

- Да, в смысле, не совсем… - невпопад произнесла я.

- Доставка. Распишитесь, пожалуйста. Можно заносить?

Я махнула рукой и посторонилась. При ближайшем рассмотрении это оказалось не совсем венком, просто букетом красных гвоздик, составленным весьма необычным образом, так что невольно навевал кладбищенские мысли. Примерно такие же творения флористов обычно несут за гробом покойного безутешные родственники.

За букетом последовал плоский сверток, размером где-то метр на полтора, после чего курьер сунул мне какую-то планшетку для автографа и удалился, оставив меня наедине с этим великолепием.

Скептически оглядев композицию, я, наконец, вынесла вердикт: «Своеобразно. И кто это, интересно, так меня не любит? Может, один из моих тайных поклонников?»

Так и не найдя ответа, я расковыряла сверток, в надежде, что он прояснит мои сомнения. И на свет явился портрет. С него на меня укоризненно пялилась изнуренная тяжелой жизнью сорокапятилетняя тетка, отдаленно напоминающая именинницу (то есть меня).

Я с ужасом уставилась на этот шедевр. От шока я даже не сразу догадалась, что нарисована я.

«А если на венок прилепить ленточку с надписью «Спи спокойно, дорогой товарищ», а на портрет - траурную повязку, то получится просто зашибись!» – немного нервно подумалось мне.

Еще немного мозгового штурма, и я все-таки установила автора. Нет, никакой записки к дарению не прилагалось. И правильно. Я бы на его месте таинственного дарителя тоже сделала бы это анонимно.

- Узнаю, кто это, убью на фиг, - решила я.

И тут меня осенило. Рисунок отдаленно напоминал фотографию, сделанную в баре на Крите где-то полгода назад. Вид на этой фотке я имела не самый парадный, ибо к моменту запечатления моей персоны, спиртного влито в меня было изрядно, отчего мой взгляд обрел некую задумчивость и отрешенность, и это не оставляло никаких сомнений в том, что я пьяна практически в стельку. В принципе, на портрете это тоже было очевидно – старая алкоголичка с бодуна смотрела на меня загадочно и пьяно. Ну, и понятное дело, такая фотография была только у меня и у Зиминой. Почему она выбрала именно эту фотографию, я так и не поняла. Там было много других, на которых я смотрелась куда как более презентабельно.

Мысленно пообещав себе выбрать самую забористую из фотографий Зиминой к ее дню рождению, надергать на кладбище искусственных цветов и довести этот подарочный набор до логического завершения, вроде ленточек с прощаниями скорбящих и открытки, играющей похоронный марш, я впечатленная, поплелась на работу.

Когда Зимина вернулась с Гоа, у нас состоялся следующий разговор.

- Женя, душа моя, ради всего святого, объясни мне, какого хрена ты выбрала именно такой букет?

- Какой? – не поняла Зимина, - Я просто в заявке указала, что он должен быть большой, из красных цветов и необычной формы.

- А, ну если в этом смысле, - хмыкнула я, - то действительно, придраться не к чему. Форма и впрямь, не самая обычная.

- Но самое главное – твой портрет. Как он тебе?

- Да, Жень, ради бога, открой мне тайну! Почему из всех фотографий моей персоны, которые есть у тебя за всю нашу многолетнюю дружбу, ты выбрала эту? – прорвало меня, - Ее надо найти и изничтожить! Чтоб ни одной копии не осталось!

- А что такого? – искренне изумилась Зимина, - Мне вот эта фотография кажется очень удачной. У тебя там такой задумчивый взгляд…

- Задумчивый взгляд?!!! – я уже орала в полный голос, - Ты это называешь задумчивым взглядом? – и я потрясла портретом перед ее носом, словно боевой секирой.

- Это, по-твоему, я? Я здесь выгляжу лет на двадцать старше! Да тут вообще изображена не я, а какая-то законченная алкоголичка под полтос.

- Но это же очень известный художник! Я ему столько деньжищ отвалила…

При упоминании о деньгах, я окончательно озверела:

- Да лучше бы ты мне деньгами! Господи! Жень, спасибо, конечно, но я даже смотреть на твой подарок без дрожи не могу. Слушай, а может его можно обратно вернуть, а? Хотя бы за полцены?

- Боюсь, что не получится. Жень, ну что ты! Такой отличный портрет!

Я недобро посмотрела на подругу.

- Не расстраивайся, мать, - невозмутимо продолжила утешать меня Зимина, - Может, лет через пятьдесят, после смерти автора, это полотно будет шедевром, и ты продашь его за миллионы на каком-нибудь аукционе.

- Я не доживу до смерти автора. Еще пара таких дней рождений, и все, пипец котенку!

- Предлагаешь ускорить? – деловито уточнила Зимина

- Что именно?

- Смерть автора.

- С удовольствием бы это сделала, но, увы, чту уголовный кодекс.

Портрет с тех пор стоит на балконе, лицом к стене, чтобы не испугать никого ненароком. Выбросить рука не поднимается. Чем черт не шутит, вдруг после смерти автора, и впрямь удастся его кому впарить?